Валерия. Роман о любви - Юлия Ершова

Тяжёлая поступь новых собственников и вовсе перекроила сознание обворожительного финансового директора. История с любимчиком Лёвой отправилась в архив, когда новый и уже генеральный директор, крепкий молодчик с модной трёхдневной щетиной, ввалился в офис в окружении бритоголовой свиты, упакованной в чёрную кожу. Он демонстрировал подлинные документы и говорил гладко, представляя себя сотрудникам «Икара». За его спиной нервно маячила дочь отставного директора, тоже представитель новой власти. Два акционера с равными долями заняли кабинеты руководителей и открыли новую эру в истории «Икара», где Елене Юрьевне, невзирая на десять процентов от капитала, отвели почётное место безотказного костыля, на который без стеснения опирались. Она и это стерпела и крепко думала, как выстроить отношения с такими несимпатичными людьми.

Сердце её затосковало по Яновичу. Может, вернётся ещё? Народ слухи дурацкие распускал, будто он умом двинулся после того, как пьяная жена убила любовницу и сама на тот свет из окна шагнула, а Елена Юрьевна не верила. Она несколько раз возила документы ему на подпись. Конечно, Валерий был чёрным на вид, глаза печальные, но рассуждал хоть и по-новому, но здраво, и даже шутил на разные темы. Только последняя его шутка о передаче собственности в руки дочери и мистеру Икс Елене Юрьевне совсем не понравилась. Чутьё подсказывало, что кто-то срежиссировал последний акт предпринимательской деятельности Яновича, кто-то изменил курс «Икара». Опять вездесущий невидимка, присутствие которого она ощущала с самого первого рабочего дня.

Елена Юрьевна теряла силы, не было отрады даже дома: муж вместе с группой отбыл в Москву, покорять новые горизонты. Звонил рано утром и ночью, не раньше двух часов. Целый день он был недоступен — записывал новый альбом, много курил, мало спал, ел что попало, орал на группу до хрипоты. Доча — завалила тестирование, теперь из дома не желала ни ногой, или плакала, или висела в социальных сетях, отощала до безобразия, кости едва не прорывали тонкую кожу. Елена Юрьевна чувствовала себя в западне — все выходы заблокированы. Поэтому она часто закрывала глаза и представляла себя высокой скалой над бушующим морем.

Холод ночи опускается на землю. Мутные волны, распаляясь злобой, поднимаются всё выше и бьют скалу в грудь своими буйными головами, ветер завывает и тревожит каменную душу гордой красавицы. Он вопит, как подожжённый демон. Ветер взмывает в небо и рвёт луну, рассыпая повсюду серебро её осколков. Бушующие волны жадно расхватывают зеркальную россыпь и вступают друг с другом в смертельную схватку за небесное сокровище. Небо переполнено гневом — у него похитили свет души. Страшная месть спускается на землю — чёрные воины в грозовых облаках. Они громыхают доспехами и обнажают сверкающие мечи. Море стонет и просит пощады, но грозовое небо непреклонно — бесчисленная армия жестоко обрушивает в него земную твердь. И только высокая скала неподвижна в кипящем котле ненависти, она ждёт солнце. Когда-нибудь мрак отступит — и властелин света воцарится в мире.

…Петя с вытаращенными глазами ворвался в маленький кабинет финансовой скалы, и та вздрогнула — опять реальность.

— Петя, опять без стука! Я сколько раз просила…

Петя тянул гласные в словах и задыхался. После обыска язык не слушался его как прежде, нетающим куском льда застревали в горле слова, когда волнение накрывало его с головой. Петя вытягивал шею и размахивал руками. Елена Юрьевна сжала губы, чтобы не разреветься.

— Петя, — прошептала она, обхватывая его жилистые руки, — пойдём, просто покажи.

Петя потянул её к распахнутой двери кабинета, хозяин которого был закрыт в СИЗО. На днях здесь расположилась дочь Яновича, ей понравился вид из окна: многоярусный фонтан в граните и красная аллея, убегающая в сквер старых каштанов. У двери чирикала стайка местных курильщиц, с жадностью вдыхая желанный никотин. А внутри кабинета дребезжал голос Натальи Лазаревны. Дамы переглядывались и разводили руками: как сквозь свирепомордых охранников нового директора, Артёма Александровича, просочилась непрошеная гостья?

Снежана Валерьевна смотрела в окно, спина её была напряжена, а мочки ушей покраснели. Истеричные вопли родственницы хлестали по ней вдоль и поперёк.

Завидев повелительницу финансовых потоков, Наталья Лазаревна децибелы в голосе поубавила и толстенькой ладошкой без маникюра хлопнула по стеклянной столешнице.

«Опять призраки прошлого», — с досадой подумала Елена Юрьевна, а вслух бросила:

— Что вам нужно? Приём посетителей Снежана Валерьевна не ведёт!

Наталья Лазаревна подогнала остатки бровей, сохранившиеся после коррекции, к узкой переносице и попыталась отбрить выскочку-бухгалтера:

— Чего глаза растопырила? Командуешь не по должности! Я вам не посетительница какая-нибудь, а жена действующего акционера. И с вами, рядовой контрактницей, объясняться не намерена! — Зубки её, по виду молочные, дошкольные, сверкнули из-под вывернутых губ. — Болтай меньше! Работу свою делай — подай сюда зарплату мужа и документы, подтверждающие наше право собственности. И можешь валить. Что надо — племянница подпишет.

— Хм, будет исполнено, госпожа «жена действующего акционера», кстати, только гражданская, — смиряется рядовая контрактница. — Только — сущая безделица, ха-ха — свидетельство своё предъявите, которым ваш статус гражданский подтверждён.

Натаха прищурилась, наверное что-то заподозрив, а бухгалтерша-контрактница распрямила плечи и продолжила наседать:

— Да, и официальную доверенность на получение денежных средств доверителя не забудьте. Глупость такая. Но мы, знаете ли, только с документами работаем, как-то так. Уж простите, без свидетельства и доверенности не имею права денежные средства выдавать, закон, типа, запрещает.

Светлые глаза главной женщины стрельнули в посетительницу колючими льдинками. Наталья Лазаревна съёжилась и прильнула к племяннице, которая отвернулась от окна и глаз не сводила теперь с баталии. Стайка курильщиц тоже глаза вытаращила, и не дышал никто. К ним подлетали новые сотрудницы и выглядывали из-за их спин.

— Э-э! Поговори. Поговори, — огрызнулась-таки Наталья Лазаревна. — Снежка, — дёрнула она племянницу за рукав офисного пиджака, — скажи этой, пусть Санькино бабло тащит! Я теперь акционерка! Понятно?

Но Елена Премудрая не сдалась. Она уловила распаляющийся гнев в тёмных глазах наследницы Яновича и виртуозно доиграла свою партию.

— О, Наталья Лазаревна, почему бы вам не отправиться к посольству Великобритании и не объявить себя королевой? Гораздо престижней, а основания те же.

Дамы в дверном проёме покатились со смеху, а наследница Яновича обрела наконец дар речи.

— Ну что, выставила себя на посмешище? — выпалила она. — Иди домой! И объявления читай о найме. Я тебе денег не дам, понятно? Достала ты меня! Только доллары у тебя в мозгах, и в душе, и вообще.

Дамы замолчали и расступились. В проёме вместе с Петей нарисовался терминатор-охранник, чёрные глаза которого пронзали присутствующих тоской. В системной памяти его бритой головы запечатлелся двуликий образ английской королевы и гражданской жены отставного акционера. Одним кивком он помог образу найти выход, а на крыльце расправил кудряшки на её голове и с удовольствием хлопнул по её могучему плечу.